Глубокие трансформации международной системы при доминирующей роли США в последние тридцать лет дали богатую пищу для исследований в американистике, которые можно условно разделить на две группы: изучение детерминант стратегической культуры США, определяющих систему координат действий Вашингтона на международной арене, и разбор процесса принятия решений с определением интересов и мотивов ключевых центров силы, способный предсказать практические шаги американского руководства по конкретным вопросам. Данная статья стремится объединить эти два уровня и, отталкиваясь от концепции, предложенной К. Хеммером, предлагает рассматривать внешнюю политику США как результат внутриполитических дебатов по трем магистральным темам: определение периметра безопасности, динамики отношений с международными институтами и оптимальных способов продвижения ценностей. В центре исследования лежит тезис о том, что ключевой характеристикой международной среды последних тридцати лет, с точки зрения Вашингтона, стало отсутствие единой угрозы как организующего фактора внешнеполитического планирования. В результате на фоне сокращения внимания американцев к международным делам внешняя политика стала областью для оппортунистических решений, принятых под влиянием обстоятельств и электоральных расчетов. Авторы заключают, что внешнеполитические ошибки были совершены не в периоды ожесточенных дебатов о внешней политике, а в отсутствие таковых. Текущие социально-политические пертурбации, в рамках которых каждый постулат подвергается сомнению, а также фокусирование всего внешнеполитического аппарата на единой угрозе в лице Китая позволяют надеяться на то, что период «рассеянности» в американской внешней политике подходит к концу и из турбулентного периода глубокого самоанализа Америка выйдет более ответственным международным актором.

В статье анализируются особенности внешней политики Германии в условиях преодоления кризисных последствий пандемии коронавируса и сентябрьских (2021) выборов в Бундестаг. Автор отмечает, что приоритетами построенной на ценностном подходе внешней политики ФРГ остаются европейское и трансатлантическое направления, отношения с основными системообразующими международными организациями. Особое место занимают Китай и Россия. Ценностные постулаты побуждают Берлин все больше усиливать критику обоих государств, в том числе по причине существенно выросших, с его точки зрения, угроз по отношению к ФРГ и другим странам коллективного Запада. Германия в европейской политике по-прежнему опирается на Францию: их тандем, как и раньше, во многом определяет политические и экономические процессы в Евросоюзе, а также оказывает влияние на формирование механизмов ЕС по выходу из коронакризиса. Несмотря на быстрое восстановление конструктивных отношений с новой американской администрацией, сохраняется ряд спорных вопросов в двусторонних отношениях, в том числе в сфере оборонных расходов и экономики. Объединенная Германия за последние годы смогла укрепить свои позиции в Европе и мире и рассчитывает на дальнейшее усиление своей роли как мирового актора. Тем не менее немецкое экспертное сообщество критически относится к ее нынешнему внешнеполитическому статус-кво. Автор исследует новейшие тенденции в германской внешней политике, дает оценку ее развития после выборов в Бундестаг, уделяет особое внимание перспективам отношений с Россией.

Отойдя в начале 2000-х гг. с переднего края новостной повестки, сепаратизм в Европе постепенно возвращается в информационное поле в связи с громкими информационными поводами в Шотландии и Каталонии. В данном исследовании автор стремится получить предварительные ответы на следующие вопросы: какова природа этнорегионального сепаратизма в Европейском союзе, как дезинтеграционные процессы сочетаются с европейской интеграционной динамикой и каковы перспективы европейского сепаратизма? Обзор теоретических оснований этнического и регионального сепаратизма подкрепляется анализом эмпирических данных с 2000 по 2020 г., поступающих из различных европейских регионов, стремящихся к отделению. Сделаны выводы о том, что дезинтеграция национальных государств-членов ЕС в настоящий момент практически не может быть реализована – как из-за позиции ЕС и государств-членов, так и из-за опасений самих этнических регионов (в то же время Шотландия в связи с Брекзитом представляет собой значимое исключение). Большинство сепаратистских кейсов в ЕС имеет инструментальный либо автономистский характер и не поддерживается самим интеграционным объединением, не готовым к сложностям, которые создаст «внутреннее расширение». Более того, если в конце прошлого столетия наблюдалась отчетливая тенденция к децентрализации и деволюции, то сейчас маятник либо качнулся в обратную сторону, либо застыл на месте: имеет место движение в сторону если не рецентрализации, то по крайней мере заморозки сложившегося хрупкого баланса.

В данной статье утверждается, что исторический институционализм – с его акцентом на таких концептах, как зависимость от предшествующего развития, время, непрерывность и изменение, критические моменты и непредвиденные последствия – служит ценным теоретическим инструментом для объяснения того, почему и как Европейский союз трансформировался из исключительно экономического союза в течение первых сорока лет своего существования в направлении политического союза с глобальной внешнеполитической повесткой дня в период после холодной войны. Через анализ эволюции внешней политики ЕС после 1989 г. и рассмотрение политики ЕС в отношении Восточной Европы автор утверждает, что участие Брюсселя в мировой политике уже давно находится в процессе становления. В частности, выделяются четыре элемента, которые определили и продолжают определять внешнеполитический портфель ЕС: во-первых, успешная экономическая интеграция в первые сорок лет существования Европейского союза; во-вторых, логика интеграции через институционализацию, которая двигала интеграцию в ЕС с 1952 г.; в-третьих, неформальное европейское политическое сотрудничество, свидетельствующее о появлении негласных норм и правил проведения внешнеполитической координации; и, в-четвертых, риторическая приверженность региону Центральной и Восточной Европы до 1989 г.

Изменения внешнеполитических приоритетов Вашингтона, а также внутренние проблемы в НАТО способствовали эрозии трансатлантической солидарности и развитию альтернативных проектов в области безопасности в Европе, которые сегодня заслуживают пристального исследовательского внимания. На основе параметров, разработанных в рамках концепции сообществ безопасности, автор сравнивает нынешнее состояние трансатлантической и собственно европейской систем безопасности, чтобы оценить жизнеспособность обоих проектов. Автор исходит из того, что ключевым фактором успешности НАТО и Общей внешней политики и безопасности (ОВПБ) ЕС является соответствующая коллективная идентичность объединений, и рассматривает нематериальные, институциональные и практические компоненты ее формирования и закрепления. В качестве исходной точки трансформации идентичности рассматривается развитие нового дискурса для обоснования задач дальнейшего сплочения членов объединения: в НАТО этот процесс происходит в рамках подготовки к обновлению стратегической концепции в 2022 г., а в ЕС – через развитие идеи о «стратегической автономии», и с точки зрения новизны и обоснованности он выглядит более убедительным, чем дискурс НАТО. Однако для того, чтобы общий дискурс трансформировался в общие практики, необходимо иметь разветвленную и управляемую структуру каналов взаимодействия между участниками сообщества безопасности – автор приходит к выводу, что, в то время как институциональная структура НАТО это позволяет, ЕС испытывает большие сложности в создании своей. Как следствие, накопленный в НАТО опыт общих практик, пусть не всегда успешных и комплексно реализуемых, создает внутреннюю инерцию в сообществе, сохраняя его устойчивость и предоставляя временной ресурс для преодоления внутренних противоречий. В этой ситуации построение «стратегической автономии» ЕС – вопрос не столько будущего, сколько продолжения системных усилий.

Многие западные специалисты, особенно те, чья деятельность связана с правами человека, увидели в конце холодной войны прекрасную возможность для нормативной трансформации в международных отношениях. Они доказывали, что концепция суверенитета – анахронизм и что новый международный режим следует сформировать таким образом, чтобы можно было легко проводить интервенции в отношении государств, подвергающих своих граждан насилию. Изначально казалось, что сутью данного вопроса являлось прямое столкновение нормативных принципов. И хотя дебаты касательно интервенций продвинулись в своем развитии, на данный момент стало абсолютно очевидно, что эта проблема гораздо более комплексная. В данной статье рассматривается ряд сложных уступок в сфере ценностей и норм, связанных с гуманитарной интервенцией. Автор эмпирическим путем исследует эти проблемы в контексте интервенций в Республике Косово и Ливии и приходит к выводу, что создание доктрины интервенции, которая могла бы установить баланс между нормами и ценностями, не представляется возможным.

«Стратегическая стабильность» как характеристика военно-политических отношений с минимальной возможностью крупномасштабного вооруженного конфликта между великими державами остается одним из базовых понятий международной безопасности, особенно в ее ракетно-ядерном измерении. Вместе с тем это понятие определяет вполне материальное состояние стратегических сил двух (а в перспективе – и более) стран и «рамки» мер по снижению рисков и контролю над вооружениями, предотвращающих ядерную войну. За последние десятилетия в мире произошла значительная эволюция военно-политических отношений, равно как и военно-технологических потенциалов. Целью настоящего исследования является определение основных трендов в данной области и путей поддержания и укрепления стратегической стабильности. Для этого осуществлен анализ основных официальных доктринальных документов и заявлений в этой области, международных договоров по контролю над вооружениями, тенденций развития вооруженных сил, академических и экспертных публикаций. Сделан вывод о сохранении стратегической стабильности при растущем влиянии все большего числа новых факторов – как политических (в том числе в части деградации режимов контроля над вооружениями), так и технологических. К последним относятся модернизация и развитие средств доставки ядерных боезарядов, рост потенциала высокоточного оружия большой дальности в неядерном оснащении, наращивание противоборства в новых средах. Отмечена необходимость активной работы научно-экспертного сообщества и дипломатов по поиску новых решений, обеспечивающих поддержание стратегической стабильности в будущем. Сформулированы негативные сценарии в случае отсутствия таких решений.

Хотя холодная война закончилась тридцать лет назад, линия Паасикиви–Кекконена, которая характеризовала внешнюю и внутреннюю политику Финляндии в эпоху холодной войны, остается важным элементом различных конкурирующих дискурсов в стране. В статье автор исследует понятие «линия Паасикиви–Кекконена» в качестве пустого означающего, часто используемого в конкурирующих финских дискурсах, включая дискурсы финско-российских отношений, внешнеполитической стратегии и внутренней политики Финляндии. Дискурс выстраивания отношений с Россией формируют, с одной стороны, сторонники продолжения линии Паасикиви–Кекконена, пытающиеся использовать географическую близость России как возможность для Финляндии; с другой стороны, – те, кто выступает против продолжения этой линии и утверждают, что в эпоху холодной войны она привела к позорной «финляндизации» страны. В конструировании финского внешнеполитического дискурса участвуют те, кто выступает за продолжение линии Паасикиви–Кекконена, стержнем которой был нейтралитет в эпоху холодной войны и неприсоединение сегодня, с одной стороны, а с другой – те, кто выступает за отказ от политики неприсоединения и выбор в пользу членства в НАТО. В статье обнаруживается, что Швеция играет в этом дискурсе более важную роль, чем Россия. Наконец, финский внутриполитический дискурс включает тех, кто выступает за продолжение линии Паасикиви–Кекконена, ядром которой является консенсусная политика, и тех, кто поддерживает переход к более прозрачной, хотя и неизбежно более зависящей от партийного курса политике.

Х33 страны, составляющие регион Латинской Америки и Карибского бассейна, и 11 стран бывшего Советского Союза (не считая Российской Федерации и трех стран Прибалтики плюс Монголия) находятся на периферии глобальных геополитических процессов с ограниченным международным влиянием или во власти конфликтов, нарушивших их внутреннее равновесие и международный имидж за последнее десятилетие. Хотя тема того, как периферийные страны и регионы взаимодействуют друг с другом, анализировалась в академических кругах, углубленных исследований отношений между этими конкретными регионами очень мало. Анализ, изложенный в данной статье, направлен на восполнение этого пробела, оперирует примерами из недавнего прошлого по таким вопросам, как торговля и дипломатические обмены между правительствами стран Латинской Америки и Карибского бассейна и их постсоветскими визави. В статье обсуждается вопрос местонахождения (или его отсутствия) посольств: тема, практически не обсуждаемая в исследуемой литературе. Делается вывод, что отсутствие видения большой стратегии является серьезным препятствием для укрепления отношений между государствами исследуемых регионов. Наиболее вероятный сценарий – это межблочные торговые соглашения, однако пандемия COVID-19 и другие насущные проблемы, с которыми сталкиваются эти страны, означают, что соглашения с географически удаленными государствами, которые не являются торговыми партнерами или потенциальными источниками финансовой помощи, не рассматриваются в качестве приоритетов.