Согласно многочисленным экономическим прогнозам, опубликованным после трансатлантического финансового кризиса 2008 – 2009 гг., к 2030 г. Китай и Индия обгонят Соединенные Штаты Америки по экономическому развитию и станут ведущими экономиками мира. Именно поэтому Индия рассматривается как формирующаяся глобальная держава, ранее игравшая лишь региональную роль. Пандемия COVID-19 и начавшаяся холодная война между США и Китаем могут стать новыми вызовами, а также открыть дополнительные возможности для Индии. Имея дело с краткосрочными экономическими и геополитическими вызовами, Индия будет продолжать прокладывать свой путь в отношениях с миром, который определяется ее цивилизационным наследием, национальными интересами, экономическими показателями и возможностями. В этой статье рассматривается, почему Индия, акцентируя внимание на собственном экономическом развитии, стремится выйти за рамки региональной среды и создать условия в области экономики и безопасности на глобальном уровне, которые способствовали бы достижению этой цели. Во-первых, автор предполагает, что как формирующаяся держава Индия по-прежнему привержена многосторонности как в экономической сфере, так и в сфере безопасности. Она соблюдает существующие многосторонние режимы, в том числе в области торговли, финансов и ядерного нераспространения. Индия также активно поддерживает международные инициативы для решения проблемы глобального потепления и изменения климата. Во-вторых, многостороння политика Индии в многополярном мире будет зависеть от позиции Китая по основным проблемам национальной безопасности и его реакции на усиление глобальной роли Индии. Наконец, по мере возобновления соперничества между крупными державами, способного привести к новой холодной войне, Индии необходимо учитывать все возможности для сохранения потенциала к развитию. Китай, стремящийся к гегемонистскому доминированию в Азии, может сократить эти возможности, что поставит Индию перед необходимостью создания новых альянсов, направленных на укрепление национальной безопасности и обеспечение баланса сил.

Георгий Матвеевич Дерлугьян – профессор социологии Нью-Йоркского университета в Абу-Даби. Родился в 1961 г. в Краснодаре. Выпускник Института стран Азии и Африки МГУ имени М.В. Ломоносова. В 1980-х гг. работал несколько лет в Мозамбике. В 1990 г. приглашен в Бингемтонский университет (США) на работу в Центре им. Ф. Броделя по изучению экономик, исторических систем и цивилизаций. Лауреат призов Американской социологической ассоциации за лучшую работу года, премий Д. Карнеги и Н. Элиаса. Автор работ по социальной эволюции власти от первобытности до наших дней, причинах распада СССР, партизанских войнах в Африке и этнических конфликтах на Кавказе. Переводился на многие языки, включая китайский, немецкий, арабский, турецкий, финский, польский и грузинский.

Редакция журнала «Международная аналитика» провела круглый стол с ведущими политологами России, на котором обсудила проблемы и перспективы российской внешней политики в новом десятилетии XXI века. Во время дискуссии участниками затрагивались многие актуальные вопросы, например, какие цели должна ставить Россия в новом десятилетии: максимально увеличить свое международное влияние или сосредоточиться на внутреннем развитии? Что считать главными стратегическими угрозами: «новую холодную войну» или технологическое отставание? Наконец, кого признавать союзником в новой неопределенной международно-политической ситуации, или данный термин безвозвратно устаревает? В беседе приняли участие видные учёные-исследователи: Фёдор Александрович Лукьянов – директор по научной работе Фонда развития и поддержки Международного дискуссионного клуба (МДК) «Валдай», главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»; Дмитрий Витальевич Тренин – директор, председатель научного совета и руководитель программы «Внешняя политика и безопасность» Московского Центра Карнеги; Андрей Вадимович Кортунов – генеральный директор Российского совета по международным делам; Виктор Иванович Мураховский – главный редактор информационно-аналитического журнала «Арсенал Отечества», эксперт Российского совета по международным делам; Андрей Андреевич Сушенцов – директор Института международных исследований МГИМО МИД России (ИМИ), программный директор Фонда развития и поддержки МДК «Валдай»; Дмитрий Вячеславович Суслов – заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований (ЦКЕМИ) Факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ); Николай Юрьевич Силаев – ведущий научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности ИМИ МГИМО МИД России, старший научный сотрудник Лаборатории анализа международных процессов МГИМО МИД России; Иван Алексеевич Сафранчук – ведущий научный сотрудник Центра исследований проблем Центральной Азии и Афганистана ИМИ МГИМО МИД России, директор российского представительства международного Центра оборонной информации (2001 – 2006), Center for Defense Information.

В статье рассматриваются особенности современного этапа международных отношений как переходного от американоцентричного к иному, полицентричному миропорядку. У США есть немало возможностей повлиять на формирование будущего миропорядка, которые они максимально используют для сохранения доминирующей роли в мире. Но у американской позиции имеются и серьезные слабости, главной из которых является психологическая неготовность истеблишмента в Вашингтоне к изменению глобальной роли США. Переходное положение страны порождает кризис идентичности, сопровождающийся острейшими спорами в политическом классе относительно выстраивания внешней политики и стратегии. В многообразии позиций и нарративов американской стратегии можно выделить (1) сторонников продолжения либеральной глобализации с сохранением за Америкой доминирующих позиций, (2) националистов, поддерживающих сверхдержавность и ресурсное доминирование силой давления (3) реалистов, или сторонников выстраивания нового баланса глобальных сил и согласования интересов США с другими растущими державами. Кризис идентичности США связан с изменением положения страны, находившейся на центральных позициях в международной системе со времен окончания Второй мировой войны и укрепившейся в качестве доминирующей глобальной державы после холодной войны. Американский политический класс и ранее не был монолитен и всегда, даже в период холодной войны, представлял спектр различных внешнеполитических идей и позиций. Однако в прошлом внешнеполитические разногласия не ставили под сомнение базовые, составлявшие основу национальной идентичности позиции и ценности страны. Для Америки эти ценности были связаны с глобальной ролью в продвижении идеалов свободы и либеральной демократии, ранее подпитываемой и противостоянием с СССР. Исчезновение советской державы укрепило позиции либеральных глобалистов и стратегический нарратив глобального продвижения американских ценностей. Отличие современного этапа заключается в том, что брошен вызов самим позициям глобализма и выраженной его языком национальной идентичности. Националисты и реалисты больше не принимают аргументацию либеральных глобалистов, результатом чего является углубление в политическом классе и обществе идейной поляризации. Возникший идейный и внутриполитический кризис раскалывает элиты и делает невозможным проведение продуманной международной стратегии. Такая стратегия станет результатом преодоления внутриполитического кризиса и реагирования руководства страны на развивающиеся в мире процессы плюрализации и полицентризма.

Расклад сил в Северо-Восточной Азии (СВА) демонстрирует ослабление однополярности во главе с Соединенными Штатами (США), что приведет к появлению структуры с «многосторонним взаимодействием двух сверхдержав (Китая и США) и трёх региональных великих держав (Россия, Япония и Южная Корея)» в третьем десятилетии XXI века. В контексте изменения соотношения сил другие пять стран СВА будут менять дипломатическую политику. Япония, Россия и Южная Корея, занимающие второе место в раскладе сил СВА, будут стремиться преследовать региональные интересы. Россия будет бережно поддерживать равновесие в отношениях с Китаем и США и прагматично использовать инвестиции других стран СВА для развития своего дальневосточного региона. Япония будет стремиться получить от США максимальную гарантию безопасности, в то же время активно получая экономические выгоды от Китая, и постарается сохранить высокую гибкость в стратегическом выборе СВА. Южная Корея будет осуществлять «дипломатию двух сверхдержав» в отношении США и Китая для усиления своей стратегической автономии. Северная Корея и Монголия, занимающие третье место из-за их относительно слабой национальной мощи, будут стремиться к выживанию в режиме и национальной безопасности. Ожидается, что перечень стратегических выборов Китая для СВА в следующем десятилетии, вероятно, будет включать пять аспектов: во-первых, избежание «новой холодной войны» и достижение стратегического баланса с США; во-вторых, постоянное поддержание дружеского и тесного стратегического партнерства с Россией; в-третьих, активное содействие экономическому сотрудничеству с другими странами СВА; в-четвертых, содействие созданию регионального механизма безопасности, включающего все государства СВА, например, создание в будущем «Организации мира и сотрудничества в Северо-Восточной Азии»; в-пятых, построение коллективной идентичности в СВА.

Статья посвящена анализу Нового македонского вопроса на современном этапе развития. Данная проблема на протяжении долгого времени находилась в тени исследовательского интереса по сравнению с этнополитическими конфликтами, сопровождавшими распад Югославии и образование на ее месте новых национальных государств. Авторы представляют свое понимание Нового македонского вопроса и основных его элементов, включающих споры о названии страны, национальной македонской идентичности и языке, а также межэтнических противоречий в современной Македонии. Статья фокусируется на исследовании двух соглашений, которые, на первый взгляд, урегулировали Новый македонский вопрос: Договоре о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве 2017 г., заключенном между Македонией и Болгарией, и Преспанском соглашении 2018 г., подписанном представителями Скопье и Афин. Успешные переговоры, по результатам которых были подписаны эти документы, поставили перед исследователями сложный вопрос о том, на какой стадии развития находится в настоящее время Новый македонский вопрос? Принадлежит ли он истории или по-прежнему является важной проблемой современных международных отношений? В соответствии с поставленным вопросом главной целью работы стало подробное рассмотрение договоров между Скопье, с одной стороны, Софией и Афинами, с другой. Авторы предпринимают попытку проанализировать эти соглашения как в разрезе балканской региональной повестки, так и в более широком контексте международной безопасности. Преспанское соглашение и болгаро-македонский Договор о дружбе не получили еще должной оценки в отечественной научной литературе, несмотря на широкое освещение в средствах массовой информации. В статье доказывается тезис о том, что два договора не привели к окончательному урегулированию Нового македонского вопроса, в то же время они способствовали созданию новых проблем, связанных с независимым македонским государством. Серьезные односторонние уступки, на которые пошло македонское руководство ради урегулирования отношений с Грецией, замораживание исторического спора с Болгарией и сохранение недоверия между македонцами и албанцами после Охридского соглашения 2001 г. не дают оснований говорить о возможном решении Нового македонского вопроса в обозримой перспективе.

Поворот Грузии на Запад существенно повлиял на ее внешнюю политику. Автор разделяет мнение грузинских исследователей в том, что сохраняющаяся приверженность страны западному вектору является прямым следствием взглядов политических элит (конструктивистская теория), их европейской самоидентификации в сочетании со стремлением к либеральной демократии западного образца в качестве социального порядка (либеральная теория). Политические элиты Грузии движимы концепцией «европеизации» и, таким образом, ориентированы в первую очередь на интеграцию государства в «Западный мир», способствуя европейской и североатлантической интеграции. Грузинские элиты считают, что институциональное воссоединение с «европейской семьей» под оборонным щитом НАТО не только поможет сдерживать Москву, но и окончательно положит конец попыткам Москвы поставить это постсоветское государство под свой контроль. Более того, из-за напряженности между Западом и Российской Федерацией, стремление Кремля остановить то, что он воспринимает как геополитическую экспансию Запада на восток, сделали подход Грузии еще более радикальным. В статье утверждается, что концепция «европеизации» трансформировалась в «радикальную европеизацию», в рамках которой политические элиты поддерживают экономическое сотрудничество с незападными странами без активной внешней политики даже в отношении таких стратегических партнеров, как Армения, Азербайджан и Турция. Несмотря на то что Тбилиси поддерживает торговые отношения с этими странами, существующий уровень политического и военного сотрудничества между ними скрывает значительные двусторонние проблемы. Кроме того, этот подход отражен в отношениях Грузии с Китаем, когда политические элиты страны настаивали на свободной торговле, не обращая внимания на политические и геополитические аспекты экономического сотрудничества. Таким образом, грузино – китайские отношения также являются частью исследовательского интереса в данной статье, поскольку режим свободной торговли между двумя странами подвергается серьезному изучению после того, как администрация Дональда Трампа ясно дала понять, что Вашингтон не будет приветствовать китайскую экономическую и геополитическую экспансию в Грузии.

В статье в рамках теории управления страхом смерти рассматриваются политические эффекты пандемии коронавирусной инфекции COVID-19. В условиях приоритизации угрозы пандемии в глазах населения и растущих страхов за собственную жизнь и здоровье растет ситуативное осознание смертности. Политико-психологические эффекты в условиях экзистенциальных страхов проявляются в усилении консервативных ориентаций и поддержке статус-кво вне зависимости от изначальных установок. Осознание смертности способствует поддержке существующих властных структур, действующих политических лидеров, усилению патриотических установок и неприятию внешних групп. В условиях пандемии наблюдаются эффект сплочения вокруг флага и рост рейтингов действующего политического руководства. Рост поддержки действующих лидеров служит подтверждением ориентации на поддержание статус-кво и консервативные установки. В условиях пандемии на первый план выходят патриотическое чувство, спрос на порядок, рост недоверия к согражданам и отказ от свобод в пользу безопасности. В условиях актуализированного осознания смертности усиливаются ориентации на поддержку определенных типов политического лидерства. Представляется, что в ближайшее время электорально успешными типажами лидеров станут: во-первых, политики, склонные к харизматическому управлению доверием своих сторонников с опорой на уверенную и бескомпромиссную ориентацию на собственное эго, чаще всего на основе ранее полученной широкой известности, а во-вторых, те политики, которые способны к выражению простой человеческой близости к обычным людям и ориентированы на создание и поддержание социальных отношений. В критических условиях пандемии и невозможности в достаточной степени опереться на рациональную и непротиворечивую экспертизу отчетливо проявляются два востребованных способа лидерского поведения. Первый - харизматический, принятие решений на свой страх и риск, второй – лидерство избегания, во многом предлагающее просто переложить окончательное решение на других членов общества, вступая с ними в горизонтальный диалог, а не в вертикальные отношения власти и подчинения. Как правило, к такому стилю руководства склонны лидеры, ориентированные на создание максимального числа личных связей. В современной ситуации роль персональных качеств лидеров будет только возрастать, и как объектов установок и чаяний со стороны масс, и как субъектов политического процесса, принимающих судьбоносные для общества политические решения.