Юрий Львович Слёзкин (Yuri Slezkine) – профессор докторантуры, Калифорнийский университет в Беркли; старший научный сотрудник в Колледже Св. Эдмунда, Оксфорд; член Американской академии наук и искусств.

В последние два-три десятилетия наблюдается прогрессирующий рост интереса к истории. Ученые видят причины этого в политической ситуации, росте националистических настроений и «войнах памяти». В статье предлагается гипотеза, согласно которой истоки этого явления лежат значительно глубже: в глобальных переменах человеческой культуры, связанных с представлениями о времени, изменениями взглядов на роль прошлого, а также соотношением прошлого и настоящего и возможности прогнозирования будущего. История вытесняется исторической памятью, функционал которой лежит в основном в сфере исторической политики и социальных практик. Отсюда парадоксальность происходящего: роль исторической науки умаляется, а роль исторического знания растет. Большое значение здесь имеет современная информационная ситуация и тотальная цифровизация. Благодаря им прошлое и будущее превращаются в «расширенное настоящее», а историческое знание становится гигантским палимпсестом, который постоянно переписывается. Отсюда – тренд на реполитизацию истории, призывы к восстановлению ее этической компоненты, ее роли как «учительницы жизни», юридическая и этическая востребованность исторического знания, которое выступает аргументом в обвинениях и оправданиях стран и народов (этот процесс называется юридификацией истории). Конъюнктура в угоду «правильной» современной политике больше не считается дискредитирующим обстоятельством для историков. Напротив, им вменяется в обязанность выступать судьями или адвокатами на суде потомков над прошлым. Все эти тенденции в контексте окончания темпорального режима модерна и всеобщей дигитализации ведут к размыванию дистанции между прошлым и настоящим и превращению истории в «расширенное настоящее», потому что именно цели и задачи настоящего обусловливают бесконечный пересмотр прошлого, переписывание истории. Этот вывод важен для понимания происходящих процессов. Современный рост ретротопии, изменение роли исторического знания, тренд на реполитизацию и реабилитацию презентизма – это не негативная политическая конъюнктура, которую можно исправить или сдержать. Это результат глобальных тенденций в области культуры в широком смысле этого слова. В конечном счете они могут привести к перерождению исторической науки и исторического знания в новую метасистему, отличающуюся от привычной нам роли истории эпохи модерна.

В статье анализируется восприятие колониализма и антиколониальной борьбы в современном Иране. Иранские власти придают особое значение антиколониальной борьбе и осуждению колониальных практик Запада, учитывая не только формальную колонизацию, но и фактическое подчинение формально независимых государств воле западных держав. В связи с этим особая роль отводится исламской революции как антиколониальной и призванной освободить угнетенных всего мира. Целью исследования является рассмотрение истории колониализма в Иране, взглядов духовных лидеров, президентов и высшего чиновничества Ирана на вопросы колониализма и антиколониальной борьбы, выявление исторических событий и личностей, сыгравших ключевую роль в антиколониальном движении Ирана. Для этого были проанализированы материалы иранского информационного агентства ИРНА и выступления иранских духовных лидеров. Также был проведен статистический анализ наиболее часто встречающихся терминов по тематике колониализма. В результате было установлено, что основное внимание в иранском дискурсе уделяется осуждению преступлений Запада, особенно США и Израиля, против мусульман, а также восхвалению сопротивления иранского народа колониализму в прошлом и настоящем, с акцентом на особой роли аятоллы Р. Хомейни в иранском антиколониальном движении. Западный колониализм в Иране делится на несколько аспектов: военные преступления в завоеванных Западом странах, препятствование свободному развитию более слабых стран, смена независимых и патриотических режимов, навязывание народам неэффективных и послушных западным элитам правителей, деструктивных проявлений западной культуры. Кроме того, восхваляется иранская политика на Ближнем Востоке как движимая благородными мотивами и ставящая своей целью оказание всевозможной помощи народам региона в освобождении от колонизаторов. В качестве важного примера антиколониальной борьбы Ирана на Ближнем Востоке приводится случай Сирии, когда Иран помогал правительству Б. Асада восстановить контроль над страной и победить вооруженную оппозицию.

Современные политики нередко обращаются к исторической памяти в целях выстраивания и / или корректировки внешнеполитического курса. Все больший научный интерес в рамках исследований международных отношений привлекает анализ исторической памяти как одного из инструментов конструирования внешнеполитических нарративов. В условиях глубокого общественно-политического раскола в США и фрагментации американской идентичности представители демократической администрации активно обращаются к исторической памяти, пытаясь объяснить меняющиеся международные реалии и обосновать осуществляемый внешнеполитический курс. В статье предпринимается попытка выявить ключевые исторические нарративы администрации Дж. Байдена и проанализировать, какое влияние их использование оказывает на внешнеполитический курс США на современном этапе. Для достижения поставленной цели авторами при помощи метода интерпретации нарративов был произведен качественный анализ широкой источниковой базы (выступления, интервью, прессконференции ключевых представителей исполнительной власти США). В результате выявлен ряд внешнеполитических нарративов с наиболее характерными для текущей администрации историческими сюжетами. Установлено, что американские лидеры обращаются к исторической памяти в рамках дискурса о продвижении либеральной демократии в мире; границах «жесткой силы» и борьбе с международным терроризмом; правах и свободах человека; отношениях с Россией; защите либерального мирового порядка. Определено, что исторические нарративы нередко используются США для легитимизации своих односторонних и дискриминационных внешнеполитических действий. Авторы приходят к выводу о том, что для действующей администрации конструирование внешнеполитических нарративов через выборочное обращение к сюжетам американской исторической памяти становится одним из ключевых инструментов адаптации к развитию международной многополярности, мобилизации своих ресурсов и консолидации союзников для обороны «свободного мира» от «нелиберальных» оппонентов.

Активизация дискуссии о германском колониальном прошлом на современном этапе совмещает опыт исторических исследований данной темы с внутри- и внешнеполитическими задачами руководства ФРГ. Цель статьи – рассмотреть процесс переосмысления колониального прошлого в ФРГ в качестве элемента идеологического обеспечения внешней политики ФРГ на африканском направлении. В статье исследуется развитие дискуссии о германском колониальном прошлом в последние годы, а также влияние активизации дебатов на политику правительства по отношению к странам Африки. Делается вывод о том, что обращение Берлина к этой теме в целом не выходит за рамки академического и общественно-политического дискуссионного пространства, а реальные шаги руководства остаются преимущественно на уровне декларативных намерений. Выражая готовность признать вину за принесенные разрушения, власти ФРГ стремятся сохранить контроль над их финансовой составляющей, опасаясь потока предъявляемых счетов с потенциально неограниченной суммой. Большинство инициатив находятся на начальной стадии реализации и далеки от того, чтобы удовлетворить все запросы африканских государств. Тем не менее колониальные страницы истории Германии, отмеченные как преступлениями в отношении местного населения, так и инфраструктурным развитием подконтрольных территорий, являются потенциальным ресурсом для взаимодействия с африканскими странами. Ожидается, что в будущем значение Африки для немецкой внешней политики будет возрастать вследствие экономических, демографических и геополитических факторов.

Автор предлагает характеристику политики памяти и политики идентичности как аналитических категорий, формируемых в высококонкурентном поле смыслов и интерпретаций. В качестве методологического подхода используется социальный конструктивизм, представляющий мейнстрим в исследовании политики памяти и идентичности. Однако автор считает необходимым учесть социокультурную рамку действий различных акторов, влияющих на конструирование памяти и идентичности. Кроме того, методологически новаторским является предложенный И.С. Семененко подход к определению и анализу политики идентичности, который автор поддерживает и применяет к объекту своего исследования. В статье предложено использовать понятие секьюритизации применительно не только к политике памяти, но и к политике идентичности, проводимой Европейским союзом. Конструирование европейской идентичности на базе политики памяти сопряжено с множеством проблем как наднационального, так и национального уровня. В статье речь идет прежде всего о наднациональном измерении политического курса, однако во внимание принимаются и национальные дискурсы политики памяти и идентичности. В этом контексте сами понятия, обладающие категориальной сопряженностью, оказываются связаны с курсами, отличающимися значительной рассогласованностью. Казавшиеся незыблемыми основания политики памяти, сформированные после Второй мировой войны, подвергаются оспариванию со стороны новых стран-членов Европейского союза, что формирует иные практики памяти и забывания. В результате диалоговая память, включающая возможность разных интерпретаций и согласования дискурсов, как основание европейской идентичности уступает место секьюритизации политики памяти и политики идентичности, что предполагает их инструментальное применение для легитимации конкретных политических курсов.

Распад Югославии стал одним из ключевых событий постбиполярного миропорядка и занял особое место в дискурсе политиков в Сербии и России. Однако трактовки кризиса, его причин и основных движущих сил, а также его использование в качестве референтного объекта в современных академическом и политическом дискурсах значительно различаются в Сербии и России. Одним из важных сюжетов становится то, что в обеих странах в обоих дискурсах наблюдается сближение радикальных версий, а в меняющейся структуре европейских международных отношений особое звучание приобретает роль внешнего фактора в трагедии распада. В данной статье в русле социал-конструктивистского подхода проводится дискурсанализ нарративов о югославском кризисе в дискурсе интеллектуалов и политиков в кроссстрановом разрезе. В исследовании сделана попытка деконструировать образы «виноватых» в югославском кризисе и рассмотреть особенности использования образа кризиса в современном политическом дискурсе. Исследуется взаимосвязь формальных дискурсов ученых и политиков в российском и сербском случаях.

Проблема разделенных обществ и разделений в обществах приобретает особую значимость на фоне роста социально-политической напряженности во внутри- и внешнеполитическом измерениях по всему миру. Запад перестает быть ареалом преимущественного благополучия. В обществах европейских стран в последние годы также сформировался тренд на усиление разделений. В статье проводится анализ старых и новых социально-политических размежеваний (кливажей) внутри португальского общества. Выбор Португалии в качестве кейса для исследования обусловлен сочетанием сразу нескольких факторов кливажей: память о «революции гвоздик», отношение к европейскому проекту, имперское прошлое, католицизм/секуляризм. Теоретико-методологическая рамка исследования базируется на использовании концепции разделенных обществ и конструктивизма в качестве магистральных эпистемологических инструментов, также применяется страноведческий анализ. Авторы исследования предпринимают попытку не только выявить базовые социокультурные разделения в современном социуме Португалии, но и ответить на вопрос о том, можно ли говорить о разделенном обществе применительно к португальскому кейсу. Делается акцент на особенностях исторического пути Португалии в качестве постимперского государства, чья специфика в значительной степени обусловлена, во-первых, прошлым Португальской морской империи и, во-вторых, наследием «революции гвоздик» 1974 г. В центре анализа ключевые кливажи, сформированные в результате «революции гвоздик», реализации европейского проекта, распада империи, особенностей религиозного уклада Португалии. Заключение содержит вывод о том, что португальское общество сумело избежать наиболее негативного сценария развития ситуации и имеет шансы на консолидацию.

В статье рассматриваются конструирование и использование Турцией идеологического дискурса о воображаемой географии в рамках реализации своей внутренней и внешней политики. В ходе исследования применялся используемый в востоковедении системный подход, предполагающий комплексное рассмотрение выбранного региона или государства специализации в качестве сложноорганизованной и культурно специфичной системы. Воображаемая география рассматривается в статье как репрезентативный и перформативный властный дискурс, связанный с исторической памятью и нациестроительством. Конструктивистский подход позволил изучить дискурс о воображаемой географии и его основные концепты на основе анализа фактов дискурса – основных идеологических текстов, формирующих представление о воображаемой географии Турции в XX-XXI вв., и знаковых событий, связанных с публикацией визуализированных образов воображаемой географии в форме карт. Конструируемый дискурс опирается на тюркскую и исламскую идеологические доминанты с использованием технологии силы (Г. Филдс). Государственное и медиакартографирование с охватом территорий от Адриатики до Китайской стены дополняется «работой» с архитектурой на территориях, населенных тюрками и мусульманами, которая осуществляется на государственном уровне. На данном этапе воображаемая география становится инструментом продвижения национальных интересов Турции не только на постосманском, но и на постсоветском пространствах. Она обосновывает активную внешнюю политику Турции и легитимирует ее в глазах реально населяющих территории воображаемых пространств людей.

В статье рассматриваются динамика исторической политики КНР на современном этапе и перспективы ее развития. Предпринята попытка выявить две ключевые составляющие исторической политики КНР, определяющие рамки памятования в Китае. Опорными точками исследования стали китайские трактовки того, что следует забыть или переформатировать, а также политика китайского руководства по воображению будущего. Статья базируется на принятом 6-м пленумом ЦК КПК 19-го созыва «Решении по основным достижениям и опыту столетней борьбы партии», а также сборниках публичных выступлений Си Цзиньпина. в теоретическом плане автор опирается на исследования исторической политики А. Ассман, А.И. Миллера, Э. Вольфрума, О.Ю. Малиновой. Показан процесс становления КПК в качестве единственного мнемонического актора, пишущего свою историю. В первой части статьи рассмотрены формы «забвения», за которыми стоят самые разные стратегии, методы и действия. Во второй части проанализирован нарратив строительства будущего, выраженный в концепциях «сяокан» (общество малого благоденствия) и «ускоренное продвижение социалистической модернизации», обозначенных в партийных документах как цель «двух столетий». В процессе исследования было выявлено, что в интересах КПК, возглавляемой Си Цзиньпином, представить историю КНР, в которой события прошлого предвосхищают победоносное шествие КПК в истории Китая, телеологически. Именно по этой причине основными инструментами исторической политики КНР становятся различные техники забвения: переписывание, стирание, умолчание. Однако параллельно с исторической политикой, направленной в прошлое, китайское руководство работает и над образами воображаемого будущего. Таким образом, главной целью исторической политики Китая на современном этапе становится конструирование единого, монолитного, гомогенного рассказа о прошлом, настоящем и будущем КНР, в котором нет места разночтениям, критике и историческому нигилизму.